В школе выкапывают «письмо потомкам», в котором предсказаны катастрофы за последние полвека — а также грядущие. Шьямалановский триллер в исполнении автора «Ворона» и «Темного города».
Триллер |
14+ |
Алекс Пройас |
19 марта 2009 |
19 марта 2009 |
2 часа 1 минута |
В конце пятидесятых в академгородке под Бостоном ученики младших классов местной школы составляют коллективное послание потомкам — все рисуют космические корабли и только маленькая дерганая Люсинда (Робинсон) исписывает весь свой листок цифрами. В наши дни капсулу с посланием вынут из бетона, и листок достанется немножко глухому, но способному малышу (Кантербери), чья мама год назад не вернулась из командировки, а отец-астрофизик (Кейдж) с тех пор все время глядит в телескоп, жарит сосиски и многозначительно вертит коньячный бокал. Зацепившись нетрезвым взглядом за случайную цифру, оказавшуюся точным числом жертв 11 сентября, папа обнаруживает, что на бумажке расписаны все серьезные катастрофы за прошедшие полвека плюс пара-тройка еще предстоящих. На каждую есть дата, географические координаты и число погибших. Страшнее всего — последний пункт, состоящий только из даты. Пока астрофизик мечется, не понимая, куда бежать и кому звонить, его сыну снится всемирный пожар и слышатся шепоты, а в окрестных кустах начинают маячить какие-то бледные немочи в черном, приманивая мальчика черным камушком.
Знать заранее, что случится несчастье, и не иметь возможности его предотвратить — это, в принципе, как раз про фильмы с Кейджем: только в этом году выйдет еще восемь, и куда в этой связи звонить, действительно непонятно. Со «Знамением», впрочем, случай особый. Если средней руки голливудскую студийную картину Кейдж в его теперешней актерской форме выводит из строя за четыре-пять минут (легкая разминка лицевых мышц — и все, что будет на экране дальше, уже не имеет значения), то австралийцу Пройасу («Темный город») есть что противопоставить своей странной звезде. Дело даже не в пресловутой визуальной культуре, хотя «Знамение» и сделано очень красиво (а то, что наравне со своим давним святым покровителем Фрицем Лангом режиссер обширно цитирует, например, «Жертвоприношение» Тарковского, не может не вызвать странного умиления). Всегда больше преуспевавший в образах, чем в идеях, Пройас теперь окончательно перешел на точечные удары по эстетическим рецепторам. Сюжет «Знамения», о нездоровых поворотах которого вежливость велит помолчать, — монументально нескладный и (за вычетом последних 10 минут) довольно бессмысленный; первый, кажется, случай, когда по части духоискательского пафоса кому-то удалось перешьямаланить Шьямалана. Но это кино живо не сюжетом, а тем, что называют словом «моменты». Тут есть момент с лосем. Момент с «боингом». Момент со взбесившимся паровозом. Момент, когда черный человек в темном лесу открывает рот, — и если перечисленное выше просто здорово сделано, то тут уже всерьез по-фриц-ланговски страшно. А радость от бегущих по спине мурашек не в силах испортить даже то, что главный герой при каждом удобном случае бухается на колени макаром, отработанным еще в «Скале» Майкла Бэя. Тем более в самом-самом конце с ним наконец случается именно то, чего ему на протяжении последних лет десяти шепотом желал не один благодарный зритель.